После Архангельска крупнейшим ярмарочным центром в губернии на протяжении нескольких веков оставалась Пинега. Знаменитые торжища на Пинежье вовсю процветали уже в 17 в. Наиболее славились здесь Никольская и Благовещенская ярмарки. А начало ярмарочной торговли на Пинеге уходит своими корнями в далекие 15-16 века — «чудские и заволоцкие» времена, когда сюда ещё в начале покорения Великим Новгородом «Самояди» приезжали заволоцкие и новгородские купцы для менового торга с Югрой и инородцами Сибири.
Никольская ярмарка утвердилась в селениях на Пинеге ещё тогда, когда на месте одноимённого города существовали две деревни — Волок и Большой Погост. Именно в Большом Погосте раз в году, в день поминовения Николая Чудотворца, собирался широкий и бойкий торг. После объединения в 1780 г. двух деревень и после учреждения города Пинеги ярмарка была реорганизована в единую пинежскую Никольскую ярмарку. Она была известна мехами, олениной, рыбой и дичью, которые уже по снегу везли на возах с Печоры, из Пустозерска и Усть-Цильмы, с Пижмы и Канина ненцы и зыряне (коми). Начиналась ярмарка 4 декабря и была скоротечной: она длилась только до 12 декабря. Поскольку основными предметами оптовой торговли здесь были продукты рыболовства, оленеводства и охоты, то успех ярмарки напрямую зависел от погодных условий. Глубокие снега всегда препятствовали успешной охоте; запоздалая и холодная весна, нежаркое и дождливое лето были причиной позднего прилёта птиц и малочисленности их потомства. При недостатке корма в тундре олени плохо набирали вес и из-за бескормицы наблюдались массовые падежи. Всё это служило причиной плохой торговли, небольших объёмов продаж и вело к разорению и обнищанию промышленников и охотников.
Никольская ярмарка во все времена славилась своими рябчиками, которых по зимнему пути доставляли замороженными даже в Санкт-Петербург. Рябчики в изобилии населяли хвойные леса Пинежско-Кулойского водораздела и были одним из главных промысловых ресурсов местного населения. Вот поэтому-то и появились на гербе уездного города Пинеги, утверждённом указом императрицы Екатерины II 2 октября 1781 г., на золотом поле два рябчика «в знак того, что в окрестностях сего города находится наилучшая и отменной величины сего рода дичина».
Безусловно, эти торги были одним из главных событий в жизни города и его округи. Ведь когда заканчивались торги, Пинега снова на много месяцев приобретала вид большой тихой деревни. Наиболее красочное описание сего действа мы находим в книге путевых заметок известного писателя СВ. Максимова «Год на Севере», который в 1856 г. побывал в Пинеге. По наблюдениям писателя, ярмарка эта не имела официального характера, не была обставлена «казаками и жандармами, она носит все признаки старинных: русских мирских сходок. В ней всё непринуждённо и искренно, всё живет нараспашку, без дальнего спроса о том, так ли это надо или иначе... Стало быть, ярмарки, в её общепринятом значении в Пинеге нет: это просто-напросто обусловленный обычаем срок для съезда продавцов к своим доверителям». Самый пик ярмарочных торгов длился не более трёх-четырёх дней.
Что же и кого же увидел Сергей Васильевич на Никольской ярмарке в Пинеге? Ижемских зырян, приехавших сюда в расшитых национальных костюмах и сбывавших галичским купцам свою пушнину; архангельских и вологодских краснорядцев, пытающихся сбыть холмогорцам, печорским зырянам и деревенским бабам линялые и залежавшиеся московские ситцы; выстроившихся у вереницы возов самоедов, приехавших сюда с грузом мёрзлой и солёной рыбы: чиром, пелядью и сёмгой; деревенских мужиков из окрестных деревень, продающих десяток-другой рябчиков или глухарей; пёстрые оленьи совики и малицы мезенцев; изредка мелькали овчинные тулупы и полушубки «верховиков» (жителей селений Северной Двины, в том числе из Шенкурска). Идёт оптовая торговля мехом и дичью: меха уйдут в Москву, а дичь, куропатки и рябчики — в Петербург; мёрзлая и солёная рыба разойдётся по ближним селениям. Оптом или гуртом «идут кожи, дичь, рыба печорская, мясо, звериные шкуры и по рознице остаются гнилые лоскутья, выдаваемые за ситцы, да пыжиковые изделия (шапки и рукавицы), да крестьянские лошади, да мелкий хлам деревянный и железный». 8 декабря ярмарки почти уже не было и весь городок, враз обезлюдевший, погружался в долгую спячку до 25 марта, когда снова начинался базарный крик — подходила пора Благовещенской (Алексеевской) ярмарки; но она и по размаху, и по значению уступала место Никольской.
Обойдя ярмарку, СВ. Максимов затем писал: «Далеко разносится ярмарочный гул затем, что гулу этому есть где разгуляться по широким тундряным полянам, обступившим город. Прислушиваешься к гулу, и бог весть что чудится: и звон золотых в засаленных, но крепко сшитых мошнах ижемских зырян, <...> и глухое побрякивание медяков — тяжелых денег, доставшихся незавидным излишком на горькую долю самоедов, явившихся сюда из-за тысячи верст, из дальних тундр своих, целыми аргишами — вереницами оленьих санок, нагруженных мёрзлой и солёной рыбой. Чудится в пинежском ярмарочном гуле и безнадёжный визг последней копейки, поставленной ребром мужичком с той же самой Пинеги или с ближней Двины из-под Холмогор, продавшим какой-нибудь десяток пар рябчиков или чухарей (глухарей).
Во всём остальном пинежская ярмарка опять-таки, как капля воды на другую, похожа на все ярмарки и базары. Те же питейные дома, соблазнительно застроившие все входы и выходы города, те же питейные выставки под полотняным колоколом на бойких местах, по случаю такого горячего и суетливого времени. Породистые девки, все в красном, стоят, скрестив на плотных и высоких грудях руки, тупо поглядывая на проходящих.
Всё-таки заметишь сосредоточенную на местных пунктах хлопотливость, охаживание и облаживание известных целей в крупном, гуртовом, широком размере. Это — оптовая покупка меха и дичи. Меха пойдут на Москву; дичь, в виде куропаток и рябчиков, уйдёт в Петербург, и только мёрзлая и солёная рыба — по ближнему соседству. Незначительное число костей и рогов моржовых и мамонтовых, добытых на Новой Земле и Печоре, попадёт в руки архангельских и холмогорских костяников (косторезов. — Н.В.).
Ярмарка, вымирающая ночью до единого воза и человека, уже с 6 декабря, положенного законом началом для неё, начинает терять всё более и более характеристический вид. Завтра опять наедут с ранних потёмок возы из ближних деревень, но уже гораздо меньше, и собственно ярмарка, по большим слухам, кончилась ещё накануне, в сочельник. Перекупают и скупают всё привезённое ещё до рассвета и по дворам. Рыночной продажи и по мелочам положительно нет: пару рябчиков, рыбу достать весьма трудно и почти невозможно: всё закуплено оптом и передано извозчикам. С меня просили 50 копеек за пару рябчиков, тех самых, которые, привезённые в Петербург, на Сенной площади будут стоить 40 и 50 копеек, — всё по той причине, что ярмарка оптовая: не хочется развязывать воз и путать партию считанного товара. Так идут кожи, дичь, рыба печорская, мясо, звериные шкуры и по рознице остаются гнилые лоскутья, выдаваемые за ситцы, да пеньковые изделия (шапки и рукавицы), да крестьянские лошади, да мелкий хлам деревянный и железный. На тот год (1856) всё стоило дорого и значительно выше прошлогоднего; на лесного зверя, говорят, лов был плох, рыба также ловилась незначительно, а недавняя война (в 1854-1855 гг. многие поморские уезды, посады и селения подверглись варварским атакам английских военных кораблей. — Н.В.) влияла на возвышение цен и на мясо, и на пишу, и на другие крестьянские продукты и изделия» [7].
До наших дней дошло немного сведений об этих торгах, дающих интересную информацию о занятиях жителей Архангельской губернии в старину. Так, например, известно, что для участия в Никольской ярмарке в 1847 г. в Пинегу прибыли в общей сложности 951 мужчина и 270 женщин. Были среди них и жители этой губернии — из Архангельска и Архангельского уезда, Холмогорского уезда, Мезени и Мезенского уезда, Шенкурского и Пинежского уездов, а также Олонецкой, Вологодской, Владимирской, Костромской, Вятской и Ярославской губерний. Наиболее многочисленные «отряды торговцев» прибыли из Холмогорского (около 170 человек) и Пинежского (около 430 человек) уездов. В иные годы на эти торги собиралось до 5-6 тысяч человек [8].
По отчёту городничего Лазарева властям в 1847 г. мы можем наглядно представить сейчас размах торговли и многообразие проданных товаров: «1. Шерстяные изделия: лутшаго (здесь и далее сохранён язык оригинала. — Н.В.) сорта фабрики купца Бакина на 90 рублей, сукна среднего сорта на 99 рублей, низкого (купцов Исаева и Бутырина) на 210 рублей, крестьянских изделий (сукна сермяжного, крашенины, овчины, замши, холста, хомутов, вожжей, ремней, рукавиц, перчаток и чулок) на 302 рубля. 2. Бумажных изделий — нанки и китайки на 185 рублей, ситцу и выбойки — на 1800 рублей, набойки и пестряди на 155 рублей, разных сортов бумажных платков — на 302 рубля. 3. Льняных и пеньковых изделий на 200 рублей. 4. Шёлковых товаров — парчи на 400 рублей, штофа на 320 рублей, гранитуров на 450 рублей, материи или александрии на 285 рублей, полушёлковых товаров на 140 рублей, платков больших на 57 рублей, а всего шёлковых товаров продано на 1760 рублей. 5. Мягкой рухляди (пушнины) — на 420 рублей. 6. Кожи и изделий из оных — продано всё, на 845 рублей. 7. Металлов и изделий из оных — медной и железной посуды на 107 рублей, свинцу — на 19 рублей, запанок, колечек, золотых и серебряных перстней — на 18 рублей. 8. Фарфоровой посуды продано на 45 рублей. 9. Хрустальной и стеклянной посуды — 26 рублей. 10. Хлебных припасов (муки ржаной, ячной, крупчатки, крупячной, овсянки, гречневой, пшена простого, пряников и орехов) продано всё, на 366 рублей, фруктов, изюму, чернослива, винных ягод (винограда. — Н.В.) продано на 341 рубль. 11. Разного рода рыбы — продана вся на сумму 1068 рублей, птицы на 240 рублей, говядины па 400 рублей, говяжьего сала на 250 рублей, коровьего масла на 106 рублей, сальных свеч на 58 рублей — продано всё, хмелю на 17 рублей, перья полупушья на 168 рублей. 12. Восковых свеч на 189 рублей. 13. Бумаги писчей всех сортов продано на 170 рублей. 14. Лошадей 97 голов на 2340 рублей 50 коп. 15. Сахару продано на 135 рублей. Всего российских товаров в привозе было на 14866 рублей 80 коп. 16. Иностранных товаров: вин продано на 108 рублей, чаю — на 120 рублей, кофе — на 16 рублей» [9].
У торговцев с Пинежской и Маргаритинской ярмарок были свои постоянные связи со многими регионами Европейской России. Отсюда в столицу отправляли такой деликатес, как рябчиков, печорскую рыбу, коровье масло, говяжье сало, оленьи задки. Надёжным торговым партнёром были москвичи, закупавшие замшу, пушной товар, оленью шерсть. В старинный Каргополь — центр отечественного беличьего промысла — уходили все шкурки этого зверька. Скупщики с холмогорских кожевенных заводов приезжали сюда за сырьём. В главный город губернии отправляли возы с печорской рыбой, говядиной, говяжьим салом и коровьим маслом, птицей. Здесь же архангельские купцы приобретали товар и для продажи за границей — лиственничную губку, перо, полупушье.
Особым спросом на Никольской ярмарке пользовались лошади мезенской породы, выведенные в селении Лампожня. «Порода эта в особенности поддерживается в Лампожне, где особенно хорошие луга. Для поощрения к разведению этой породы учреждены в Пинеге, во время Никольской ярмарки, выставка лошадей Мезенской породы и испытание их возкой тяжестей, при чём раздаются денежные награды, серебряные медали и похвальные отзывы». Это мероприятие представляло «для крестьян своего рода турнир. Насколько это интересует зрителей, можно судить из того, что, как только тронется лошадь и пойдёт нервически скоро, вслед за ней летит почтенная публика сломя голову по глубокому снегу. И это повторяется за каждою лошадью. Тут вы услышите довольно горячие прения, так как крестьяне принимают горячо к сердцу подобные состязания» [10].
Организация в городах губернии ярмарок была прибыльным делом для городской казны и разных задействованных в ней слоев общества. Если в 1847 г., по докладу пинежского городничего Лазарева, «всего прихода с ярмарки в общественный доход города получено с площади 53 рубля, с весов — 47 рублей, а всего 100 рублей серебром. Прибыли жителям города от найма домов и лавок — 75 рублей серебром (не считая таможенных сборов)» [11], то с размахом ярмарок росли и их доходы. Уже в 1864 г. за аренду лавок горожане получили доход — 187 рублей; за сдачу в наём квартир, амбаров и других помещений — 808 рублей 50 копеек; за сено и жито для лошадей — 1000 рублей; за съестные припасы — 1500 рублей. Всего же — на 3495 рублей 50 копеек. В том же году Пинежское уездное городское общество получило 423 рубля 40 копеек; из них: за балаганы под товары — 242 рублей 50 копеек; за места на площади — 87 рублей 40 копеек и за весы — 93 рубля 50 копеек. Немалую прибыль имели и питейные заведения — вина они продали на 3455 рублей, а два временных трактира принесли ещё 300 рублей. Немало участвовало в ярмарках и крестьян-возчиков, перевозивших товары купцов и покупателей. В том же 1864 г. их общий доход во время Никольской ярмарки составил 14 тысяч рублей. По подсчётам, ежегодный оборот ярмарки в Пинеге составлял около 120 тысяч рублей [12] — сумма по тем временам значительная.
Никольская ярмарка до Первой мировой войны являлась крупным фактором в торговле обширного края — всей восточной части Архангельской губернии и граничащих с ней территорий Вологодской губернии; она считалась третьей по значению ярмаркой в Архангельской губернии.
В 1901 г. на эту ярмарку было привезено товаров на сумму более 29,3 тысяч рублей, а продано из предложенного — на 14,4 тысяч рублей. Из наиболее крупных торговцев были пинежские купцы Володины и вологжане Буторовы. Купцы-монополисты Володины владели в то время капиталом в 13 миллионов рублей, имели 26 пароходов и до 70 барж. На рубеже 19 и 20 вв. наметился резкий рост оборотов Никольской ярмарки, особенно заметный в 1910-х годах. Если на рубеже веков они составляли от 20 до 34 тысяч рублей, то в начале 1910-х гг. они достигали уже 500 тысяч золотых рублей. Поражали и объёмы привозимых на продажу товаров, главнейшими из которых были: мясо — до 15 тысяч пудов, рыба — до 10 тысяч пудов, масло — до 4 тысяч пудов, пушнина разная — до 350 тысяч штук, дичь разная — до 220 тысяч пар, кожи и шкуры разные — около 20 тысяч штук, вязаные изделия, совики, малицы, пимы (верхняя одежда и меховые сапоги ненцев и коми, которые охотно покупали и использовали русские на севере. — Н.В.), мелкие деревянные изделия. Для обмена на них привозились: хлебные товары — до 10 тысяч пудов, соль — до 1,5 тысяч пудов, треска и пикша — до 4 тысяч пудов, мануфактура, спички, верёвки, керосин, стекло, железные изделия, посуда, галантерея, обувь и другие предметы [13].