Чекисты ищут Ленина

Август, 30. Ленин вместе с Д.И. Ульяновым, Н.В. Крыленко и И.П. Жуковым возвращаются с охоты из Вельского уезда (Смоленская губ.); останавливаются в деревне Крапивня, а затем пешком и на лошадях следуют к станции Оленина; беседуют с крестьянами. На ст. Оленино Крыленко были предъявлены две телефонограммы военкома Вельского уезда В.Ф. Егорова с предписанием арестовать находящихся на станции членов ВЦИК, а также В.И. Ленина и препроводить их в уездвоенком. Это недоразумение, как позднее объяснял Егоров, произошло из-за отсутствия уведомления о приезде Ленина, и он предположил, что под именем Ленина и членов ВЦИК скрываются враги. За нарушение законности, выразившейся в распоряжении на арест членов ВЦИК без постановления Президиума ВЦИК, Егоров был приговорен к заключению на 6 месяцев.
ЦПА НМЛ. ФА. Оп.1. Д.94; Ленин и Тверской край. [Сб.]. М., 1969. С.299-324 [1].

Известно как складывались отношения будущего вождя революции с царским и Временным правительствами: до 1917-го года — заключение в тюрьму, две ссылки, при Керенском — реальная угроза суда. Немногие, однако, знают, что в биографии В.И. Ленина был ещё один эпизод, едва не завершившийся новым арестом. И случилось это без малого через три года после провозглашения республики Советов.

Эти четверо мужчин не могли не привлечь к себе внимание немногочисленных пассажиров и любопытствующих: все, как на подбор, невысокие, одетые явно не так, как одеваются местные охотники, у каждого за плечом ружьё. Да и собачка у них была какой-то неведомой в этих краях породы с чудной кличкой Сен-Жень. Продолжая разговор со спутниками, один из охотников, по всей видимости, старший, время от времени доставал карманные часы и, взглянув на циферблат, укоризненно покачивал головой — поезд на Москву, похоже, опаздывал. Тихо и спокойно было в этот предпоследний день лета на затерявшейся в бельских лесах станции Оленино. Но вот гармонию нарушило появление каких-то новых людей — тоже вооружённых, но уже не охотничьими ружьями ...

Кто с детских лет не запомнил ставший хрестоматийным рассказ о том, как Владимир Ильич на охоте лису пожалел? Что ж, вполне возможно, что так было и на самом деле. И всё же охоту (настоящую, со стрельбой) Ленин любил. Больше того, если верить одному из участников поездки в бельские леса уроженцу этих мест И.П. Жукову, «охотник он был страстный» [2], а по утверждению другого спутника Владимира Ильича, председателя Верховного трибунала Н. Крыленко, и «стрелял недурно» [3]. Разделял эти оценки и четвёртый из охотников — брат Ленина Дмитрий Ильич. Так что отдых отдыхом, но охотничий азарт был не последней причиной, побудившей Ленина и других в конце лета 1920-го, когда гражданская война ещё не отполыхала на просторах России, отправитьсяв неблизкую и, как выяснилось, небезопасную дорогу.

* * *

В 1920 году Вельский уезд оставался самым большим по территории в Смоленской губернии [4]. Для слухов, однако, ни расстояние, ни бездорожье не преграда. И через день-другой после того, как в Глуховскую волость прибыла из Москвы группа охотников, слух об этом докатился до уездного центра. Принесли его крестьяне, утверждавшие, между прочим, что среди нежданных гостей один из них узнал самого Ленина.

А у охотников между тем с самого начала всё вроде бы заладилось: выехали из Москвы поздно ночью 27-го августа, добрались до «базы» — деревни Нестерово — без приключений, если не считать участия на станции Ржев-II в первой Всероссийской переписи населения. Да и на месте всё складывалось как нельзя лучше: и погода не подвела, и отношения с местными сложились (Ленин, по обыкновению, не упускал случая с крестьянами побеседовать), и, самое главное, охота пошла.

Ничто, вроде бы, не предвещало неприятностей и на 4-й день — в начале обратной дороги. Видимо, охотничий пыл ещё не иссяк, ибо и по пути на станцию Оленине все четверо время от времени заглядывали в ближайшие леса. Как оказалось, не напрасно: последним выстрелом «достал» всё же Владимир Ильич ещё одну куропатку, после чего трофей тут же был пристёгнут к поясу удачливого стрелка.

В деревне Крапивня, однако, поджидал охотников сюрприз: сорвались с привязи и убежали лошади, на которых нужно было ехать до железной дороги. Посоветовавшись, решили идти пешком. В дороге, правда, нагнали их две повозки: провожатые сумели найти где-то других лошадей. Но главная неприятность была ещё впереди: не знали московские гости, что чуть ли не с первого дня пребывания их в этих местах началась другая охота — охота на них самих [5]...

* * *

Как отнеслись к появлению заезжих охотников жители Белого и окрестностей, неизвестно. Скорее всего, спокойно: революция и две войны пищи для размышлений и разговоров и без того дали достаточно. Иной, как оказалось, была реакция уездного начальства.

... Но вернёмся на станцию Оленино, где перед прибытием поезда Виндава-Москва, которого дожидались наши охотники, неожиданно появились какие-то вооружённые люди.

«Телеграмма. Срочно. Смоленск-Москва. ВЧК. Крыленко — председателю губчека. Вне всякой очереди. Расшифрованном виде немедленно передать Белый, уездисполком и Смоленск, губисполком. О последующем сообщить ВЧК Ксенофонтову.

«Дракон». 30 августа сего года я, возвращаясь совместно с тов. Лениным с охоты из района Глуховской волости Вельского уезда, был остановлен на станции Оленино Виндавской железной дороги военкомом Глуховской волости тов. Смирновым, а затем вторично берёзовским уполномоченным Уездкомдезертир Шмуклером, предъявившими мне телефонограммы №№ 315 и 316 с предписанием арестовать находящихся на станции членов ВЦИК, а также товарища Ленина и представить их немедленно в город Белый» [6].

Вот так — ни больше ни меньше: взять и арестовать, да ещё с немедленной доставкой в город Белый. Обратим внимание: из телеграммы Крыленко следует, что попытка арестовать его спутников и его самого предпринималась дважды — вначале военным комиссаром Глуховской волости Смирновым, затем уполномоченным уездного комитета по борьбе с дезертирством в Березовской волости Шмуклером. Небезынтересен и другой факт: в соответствующих телефонограммах содержится приказ арестовать не каких-то подозрительных лиц, а конкретно — «членов ВЦИК, а также товарища Ленина».

Как развивались события дальше? Инициативу на себя взял Крыленко (да и как иначе — он в это время был главным «законником» в стране). Председатель ревтрибунала и один из руководителей народного комиссариата юстиции обвинил представителей власти в нарушении сразу двух статей положения о членах ВЦИК, из которых следовало, что члены Центрального исполнительного комитета «не могут быть задержаны иначе как по постановлению ВЦИК» [7]. Николай Крыленко (стоит напомнить — первый Верховный главнокомандующий вооружёнными силами Республики) был человек решительный и резкий. Можно себе представить, в какой тональности шёл разговор с ретивыми исполнителями бездумного приказа. Да и спутники Николая Васильевича вряд ли выступали в этом происшествии простыми статистами.

Как бы то ни было, не без труда, но обе «атаки» были отбиты. Мало того, злополучные телефонограммы за номерами 315 и 316 переместились из рук Смирнова и Шмуклера в карман Крыленко.

* * *

Кто же стал инициатором охоты на первых лиц государства? Выяснить это большого труда не составляло: подпись человека, отдавшего соответствующий приказ, значилась в тексте телефонограмм. Фамилия его — Егоров, был он в Белом уездным военным комиссаром и одновременно начальником гарнизона Вельского уезда — по тем временам большой начальник — уездного, разумеется, масштаба.

Чем же руководствовалось уездное начальство, поднимая руку на высшее государственное руководство? Нет, скрытым контрреволюционером и антисоветчиком, то бишь, как стали говорить годы спустя, «врагом народа», Егоров не был. По службе его характеризовали как «самоотверженного работника революции, ни в чём предосудительном не замеченного», отмечая лишь его «неопытность и низкий культурный уровень» [8].

Из телеграммы, направленной Николаем Крыленко в Смоленск, из заключения распорядительного заседания Верховного революционного трибунала ВЦИК, занимавшегося потом расследованием этого дела, и, наконец, из показаний самого «героя» этой истории Егорова можно сделать вывод, что цель последнего состояла в том, чтобы «установить личности» неизвестных охотников, ибо Егоров решил, что на самом деле они являются «бандитами и самозванцами» [9]. Мысль о том, чтобы самому выехать в Глуховскую волость или, на худой конец, приказать подчинённым проверить подозреваемых на месте, уездному деятелю просто, по всей видимости, не пришла в голову. Но действовал он, как заправский охотник, направив телефонограммы во все волости, прилегающие к железной дороге, и таким образом обложив «дичь» со всех сторон. Что касается подчинённых Егорова на местах, то они без всяких возражений согласились с ролью «загонщиков».

Увы, после несостоявшегося ареста «самоотверженный работник революции» был уличён ещё и в элементарном жульничестве: после того, как Егорова вызвали для дачи показаний по этому делу в Москву, выяснилось, что в книге текущих телефонограмм уездного военного комиссариата подлинные телефонограммы, адресованные Егоровым в волости, были подменены фальшивыми, в которых указание об аресте отсутствовало.

* * *

Наказание не задержалось. Председатель Верховного трибунала и член Президиума ВЦИК Н. Крыленко обвинил Егорова в «полном незнании законов Республики», «сплошном самодурстве», отдаче «вздорных распоряжений», «превышении власти» и других прегрешениях. В.Ф. Егоров был снят с должности, а дело его передали «на распоряжение Президиума ВЧК» для заключения его под стражу «на срок до 6-ти месяцев с последующим направлением в распоряжение военных властей округа для соответствующего использования, но без назначения на ответственные должности» [10].

Вернёмся, однако, к уже упоминавшейся телеграмме Крыленко, направленной председателю губернской ЧК. Эмоциональный накал этого документа вполне объясним: по вине уездного самодура едва не оказались за решёткой председатель Совнаркома Ленин и сам автор телеграммы. Думается всё же, председатель Верховного трибунала не преувеличивал, когда утверждал, что происшедшее на станции Оленино могло иметь «самые нежелательные последствия» [11]. По его мнению, рассылка телефонограмм «по всем смежным с железной дорогой волостям» создавала прямую угрозу покушений на жизнь Ленина. Этого, как известно, не произошло, тем не менее даже кратковременный арест первого лица в государстве мог спровоцировать ещё большее обострение и без того напряжённой обстановки, а, возможно, и новую вспышку гражданской войны.

Итак, охота на вождей сорвалась, арест не состоялся. Но как знать, случись по другому, не говорили бы мы сегодня о Владимире Ильиче как об одной из первых жертв необоснованных репрессий?

Ссылки

1. Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. 1870-1924. Т.9. М., 1978. С.225.

2. Жуков И.П. Дни вместе с Ильичём. Советская Россия. № 14 за 17 января 1969 г. И.П. Жуков был первым председателем ревтрибунала Петрограда, членом ЦК партии.

3. Крыленко Н.В. В.И. Ленин на охоте. В кн.: Воспоминания о В.И. Ленине. М., 1957. С.506.

4. В 1935 г. большая часть Вельского уезда отошла к Калининской (ныне Тверской) области.

5. Ленин и Тверской край. М., 1981. С.318—347; Лазебников А. Три дня в августе. Смена. 1969. № 24. С.4—6. Всего имеется около десятка публикаций о пребывании Ленина в Вельском уезде. Ни в одном из них, однако, нет даже упоминания об инциденте на станции Оленино.

6. Центр документации новейшей истории Смоленской области. Ф.7. Оп.1. Д.100. Л.16.

7. Там же.

8. Там же. Л. 18.

9. Там же. Л.17.

10. Там же. Л.18 об.

11. Там же. Л.16.