смерть

Когда по свежести утихнет плач напрасный,
дней первой осени прекрасен каждый шаг!
Свеж ясный день, но ярче день ненастный
одеждой лиственной, безжалостно круша,

ее срывает ветр рукою смелой.
Деревьев остовы лишь дремлют, лист, шурша,
течет по воздуху. Давно ли зеленел он,
был полон сил, был свеж - смотри, душа!

Теперь оторван он душой осиротелой
от света, от корней - в нем сок иссяк.
На первый ветра зов летит он птицей смелой,

Что мучает меня, не знаю сам,
мне кажется, я был тобою брошен
и заблудился, мертвые леса
стоят кругом, и каждый вдох мне тошен.

Я знал где страшно, тверд и нелюдим
я шел навстречу смерти,
знал я, в этом - спокойствие, и холод ныл в груди,
и мир был ярок, но качнулась твердь...

Кого везет реанимация?
Подмигивает синий глаз.
Душа устала возвращаться
и обгонять за ВАЗом ГАЗ.

Но все ее куда-то тянут,
то так, то эдак, то опять.
Над гололедом путь протянут,
как тяжко, Боже, умирать.

За самописцами, колесами
и синей бледностью ногтей,
за масло- и бензонасосами
приходится тащиться ей.

Она то плачет, то таращится,
пугаясь бешеных машин,
сама себе теперь рассказчица
в потемках собственной души.

Там где бесчинствует прибой
и пеной лижет пляжу раны,
поет возвышенный гобой
восход невидимый Урана,

на берег валятся гурьбой,
струя песчаные потоки,
громады волн, а на востоке
Уран восходит роковой,

как бы из бездны океана,
венчает он пучины вод.
Пловец измученный вот-вот
достигнет берега. Желанна

ему сухая горсть песка.
Уран восходит. Смерть близка.

Затем я смеялся и плакал навзрыд,
что песня моя слишком громко звучит.

В холодной и хвойной, и гулкой глуши
невольно ослаблю я струны души.

Невольно. Лишь трону я струны рукой,
как мутный туман полетит над рекой,

а голос возвысив и песней паря,
я слышу, как волки вдали мне вторят.

И радо, смеркаясь на срезах свинца,
тяжелое небо послушать певца.

Привольно и холодно звезды горят,
да тает в груди их игольный наряд.

Легко на просторе и радостно петь,
а все же придется и мне умереть.

Листья опали, зима подступила
к горлам промерзших дубовых корней.
В день, когда к сердцу подступит могила,
ты обязательно вспомнишь о ней.

Здравствуй, моя отвлеченная Лала,
листья опали, настала зима,
дудка моя излилась (отрыдала),
и сердце мое отпустила тюрьма.

Выйдя зимой в побережные степи,
я удивлюсь протяженности дней.
Видел, как рвутся тяжелые цепи?
Но каждая ночь все длинней и длинней,

И вот, иду я сам не свой,
всех ламп мне в спину светит свет,
но побреду я под водой
за шагом шаг, за следом след.

Я был рожден, мне умереть
теперь уже и не дано,
но жизнь прекрасна,
хоть в окно
ее мне издали смотреть.

В ее окне пурпурный зал,
и светят яркие огни.
Мой Бог, я многое сказал,
но у меня остались дни.

И тут вина моя во всем.
Я ночью встал, я умер днем.

Легки часы предсмертных дней -
когда сжимаются тиски.
Все краски ярки и резки,
все звуки кажутся точней.

Изгибы улиц всех пьяны,
и смех несется из дверей,
и сны все ясны и нежны,
и безопасны жала змей.

И терпок воздух, и искрист,
и тело пляшет как стрела
в груди врага...
Кленовый лист
дрожит над следом сапога.

Он желт. Часы предсмертны пей.
Легки шаги последних дней.