Я еще одно добавлю имя,
сделаюсь больней чем был вчера.
Насосавшись молока из вымени,
брошеный ребенок встретит Ра.
Горький хлеб, соски увядших женщин,
серый свет - его прогнали прочь.
Белый снег, сплетенный в тонкий венчик,
спас его от смерти в эту ночь.
Тихий ветер на прощанье тронет
чешую его латунных лат,
каждый лист осенний в нем утонет,
каждый лист с ним вместе виноват.
Пишу Тебе Тобою данной властью,
оброс стихами как собака шерстью,
но холодно - дыхание отверсто,
тепло уходит в голос, и ненастье
переполняет лай
унылый, звонкий
(смешно его мне слышать)
или злой, по временам.
Бьет сердце в уши, грудь пока что дышит.
Пожалуюсь еще, что голос мой
уносит ветер прочь и бьет им в крыши
как каплями дождя, и как чужой
он возвращается, но эха я не слышу.
Живу ли я? Взлетит обидчик мой
и гасит звезды или же срывает,
и холодно смеется надо мной.
1
Кисти бродяг от проказы корявы,
молнии блещут - рождается лето.
Странно мне, странники, ваши наряды
будто бы тоже проказа, но ветра.
Май отгорел, из под снежных объятий
вырвалось лето горячее, пряное.
И кисти бродяг - знак тяжелых проклятий
как кисти висят винограда багряного.
Но странно мне.
Так ли мы были знакомы?
Я ваши лица как дождь целовал ли?
Или ли лето не ново?
Не ново вам.
Новое лето
терновое лето.
2
Все будни тихи моего золотого пера,
теку как березовый ствол человеческим соком,
их красною точкой отметит пробитый висок
в прицеле у снайпера
выстрелом тихим далеким.
Изнеженный мак покрывает степные равнины.
Что песни мои! небольшой диковатый народ.
Как скифскую бабу их путник вечерний найдет.
Их ветер поет на кирпичных губах окарины*.
*окарина - флейта из обожженной глины
Люблю его, когда, сердит,
Он поле ржи задернет флёром
Иль нежным лётом бороздит
Волну по розовым озерам;
Когда грозит он кораблю
И паруса свивает в жгутья;
И шум зеленый я люблю,
И облаков люблю лоскутья...
Но мне милей в глуши садов
Тот ветер теплый и игривый,
Что хлещет жгучею крапивой
По шапкам розовым дедов.
* Дед, деды - репейник, чертополох.
Смотри, - синея друг за другом,
Каким широким полукругом
Уходят правнуки твои!
Зачем же тенью благотворной
Всё кружишь ты, старик упорный,
По рубежам родной земли?
Когда ж неведомым страданьям,
Когда жестоким испытаньям
Придет медлительный конец?
Иль вечно понапрасну годы
Рукой суровой непогоды
Упрямый щиплют твой венец?
И под изрытою корою
Ты полон силой молодою.
Так старый витязь, сверстник твой,
Не остывал душой с годами
Под иззубренною мечами,
Давно заржавленной броней.
Я знаю, гордая, ты любишь самовластье;
Тебя в ревнивом сне томит чужое счастье;
Свободы смелый лик и томный взор любви
Манят наперерыв желания твои.
Чрез всю толпу рабов у пышной колесницы
Я взгляд лукавый твой под бархатом ресницы
Давно прочел, давно - и разгадал с тех пор,
Где жертву новую твой выбирает взор.
Несчастный юноша! давно ль, веселья полный,
Скользил его челнок, расталкивая волны?
Смотри, как счастлив он, как волен... он - ничей;
Лобзает ветр один руно его кудрей.
