дни

Мои слова печально кротки.
Перебирает Тишина
Все те же медленные четки,
И облик давний, нежно-кроткий,
Опять недвижен у окна.

Я снова тих и тайно - весел...
За дверью нашей - Тишина.
Я прожил дни, но годы взвесил,
И вот как прежде - тих и весел,
Ты - неподвижна у окна.

И если я тебя окликну,
Ответом будет Тишина,
Но я к руке твоей приникну,
И если вновь тебя окликну -
Ты улыбнешься у окна!

22 - 23 августа 1907
Лидино

1

Я тебя провожаю с поклоном,
Возвращаю в молчанье кольцо.
Только вечер настойчивым стоном
Вызывает тебя на крыльцо.

Ты уходишь в ночную дорогу,
Не боясь, не дрожа, не смотря.
Ты доверилась темному богу?
Не возьмешь моего фонаря?

Провожу тебя только поклоном.
Ожесточено сердце твое!..
Ах, в часовне предутренним звоном
Отмечается горе мое.

24 ноября 1907
Москва

2

В квартире прибрано. Белеют зеркала.
Как конь попоною, одет рояль забытый:
На консультации вчера здесь Смерть была
И дверь после себя оставила открытой.

Давно с календаря не обрывались дни,
Но тикают еще часы с его комода,
А из угла глядит, свидетель агоний,
С рожком для синих губ подушка кислорода.

В недоумении открыл я мертвеца...
Сказать, что это я... весь этот ужас тела...
Иль Тайна бытия уж населить успела
Приют покинутый всем чуждого лица?

Кроваво-красные на снег ложатся краски,
так в светлые рождественские дни
мы страшные рассказываем сказки
о деле Ирода, и душу страх теснит.

Звезда, пришедшая призвать младенцев горе,
волхвов привлекшая, и Дева с ней родит,
не оставляй нас в нашем детском горе,
наш детский страх развей и вечно нам свети.

Когда во мгле души и страшно, и темно,
толпою зимние стекаются к ней ночи.
А солнце - робкий друг, все суше и короче,
и неохотнее проходит стороной…

Так времени река, что ни виток - темней.
А дни короткие, что ни рассвет, то строже.
Где жизни спрятаться меж скрюченных корней?
Как новый вздох зачать на оскверненном ложе?

Но вмерзший в лужу лист - знак осени кровавой,
в морозном шорохе становится алей.
И взмахом инея размытый строй аллей,
всплывает по утру, как призрак величавый -

Белая голубка утро,
рябая куропатка день -
всех покроет черная орлица ночь.

Тепло ушло как дым, стоит ноябрь безгласный,
но в дни короткие и сухо, и светло,
лишь ровный Смысла вздох их обрывает властно.
- Зачем светить? Все отжило, ушло.

Когда скудеет свет, в живом сплетенье веток
как в сети рыбаря светлее блески звезд.
О дни последние пред преставленьем света,
ясней вы шумных дней тяжелых винных грозд.

Внезапно повзрослев, стою перед ответом -
внезапной трезвости мне бремя тяжело ль?
Жну первый снег, живу последним светом,

Бывают дни, когда с утра меня переполняет звук.
И у меня не хватит рук
закрыться. Видел я вчера,
как падал ветер, и дыра
открылась в небе. Он приник
к груди моей и был он дик,
и был слезлив, и говорил,
что он лишен жемчужных крыл,
и что теперь осенний лист
он не поднимет... Несся свист!

И грудь мою разверзнул страх, и горький холод оцепил...
И слезы горькие он лил...

День солнцем горит в переливах молитв,
под солнцем сияет песок,
луною ли воздух пустынный залит,
и трудится мерно висок...

Давно уж над мертвенной той стороной
забытая башня стоит,
в холодную ночь и полуденный зной,
под грустные песни земли.

Что солнце разбудит, то зной убелит.
Очнешься, глядишь на восток.
Вот, думаю я, только пальцы в пыли,
но чище ли станет песок.

Когда пилот немного пьян
он попадает в мертвый дом,
у головы блуждает гром,
им он закусит опиат.

Пилот попробует кальян,
но там лишь пепел туго сбит,
кричат и кашляют навзрыд
слепые духи возле пят.

Пилот уйдет сквозь стену,
в нем проснется ярость, -
полный газ!!!
Он вскроет вену,
и из глаз польется старость.

Слепые дни.
Пилот, взгляни.
Ты видишь небо?

Ответит. - Небо это бред.
Я в нем уже без счету лет,
а самолета нет и нет,
я б променял его на хлеб.

И вот, иду я сам не свой,
всех ламп мне в спину светит свет,
но побреду я под водой
за шагом шаг, за следом след.

Я был рожден, мне умереть
теперь уже и не дано,
но жизнь прекрасна,
хоть в окно
ее мне издали смотреть.

В ее окне пурпурный зал,
и светят яркие огни.
Мой Бог, я многое сказал,
но у меня остались дни.

И тут вина моя во всем.
Я ночью встал, я умер днем.

...и в голове моей гуляют сквозняки,
и жизнь моя еще глупей чем прежде,
и нету сил движением руки по векам
бред рассеивать в надежде,

что новый бред окажется умней.
На все это не хватит дней и веры.
Я вышел в поле - сеятель камней,
гребец на дно улегшейся галеры.

Ты, Господи!
К Богам всегда на ты.
Неверующий лжет - он верит в Бога,
в неверующего не веришь Ты,
и соль горька, и спрашивает строго...