окна

Мои слова печально кротки.
Перебирает Тишина
Все те же медленные четки,
И облик давний, нежно-кроткий,
Опять недвижен у окна.

Я снова тих и тайно - весел...
За дверью нашей - Тишина.
Я прожил дни, но годы взвесил,
И вот как прежде - тих и весел,
Ты - неподвижна у окна.

И если я тебя окликну,
Ответом будет Тишина,
Но я к руке твоей приникну,
И если вновь тебя окликну -
Ты улыбнешься у окна!

22 - 23 августа 1907
Лидино

За окном гудит метелица,
Снег взметает на крыльцо.
Я играю - от бездельица -
В обручальное кольцо.

Старый кот, по стульям лазая,
Выгнул спину и молчит.
За стеной метель безглазая
Льдяным посохом стучит.

Ночи зимние! Кликуши вы,
В очи вам боюсь взглянуть...
Медвежонок, сын мой плюшевый,
Свесил голову на грудь.

9 февраля 1907 Москва

Свет золотой в алтаре,
В окнах - цветистые стекла.
Я прихожу в этот храм на заре,
Осенью сердце поблекло...
Вещее сердце - поблекло...

Грустно. Осень пирует,
Осень развесила красные ткани,
Ликует...
Ветер - как стон запоздалых рыданий.
Листья шуршат и, взлетая, танцуют.

Светлое утро. Я в церкви. Так рано.
Зыблется золото в медленных звуках органа,
Сердце вздыхает покорней, размерней,
Изъязвленное иглами терний,
Иглами терний осенних...
Терний - осенних.

Скорее изморозь чем снег,
скорее сумрак и гаданье
чем лунный свет. И в увядании
цветов мороза на стекле
скорее горечь, чем страданье.

Когда их слезы потекли
на львов причудливые гривы,
львы в бликах таяли игривых
и грязью делались в пыли.

И наполнялась чернотой
печаль оттаявших тех окон,
где тьма в беззвучный зимний кокон
вплелась холодной наготой.

Когда жильцы, вздохнув, задремлют сыто-пьяно
и в городе темно и тихо, как в гробу,
уходит время прочь походкой истукана.

Оконное стекло прижатое ко лбу
улыбкой мертвеца, последней деревянной.

Все хотят иметь какаду - метеосводка гласит:
"Сидите тихо, падает снег".
Мой какаду притих.

Пух какаду слегка розоват,
пух какаду как юг,
а снег синеват, слегка синеват,
как крылья птенцов в раю.

Но если ты взглянешь без смеха в глазах
на разницу в белости их,
ты увидишь, как там где дорога назад
вьется лишь белый стих.

И то, что он заметает, не тает живьем,
хоть смейся, хоть плачь соловьем.
Это не заклинание, это мое
понятие о жизни вдвоем.

Последний монолог прочти с листа,
где, канув, вспять идет угрюмый день,
ноябрьский лед блистает как хрусталь,
крепчает ночь, и наступает тень
на грудь земли, и леденеет сад.