осень

Осеннее солнце светит на желтые листья.
Я бы сметал эти желтые листья с асфальта,
я бы насквозь пропитался их жертвенным дымом.
Листья сгорают без пламени, листья истлеют.

Только останется запах от дыма и пепел.
Ах, эти листья, а были ведь желтые лапы,
были зеленые кроны под солнцем веселым,
были набухшие почки на ветках когда-то.

Почти беззвучные слетают мотыли,
сухую, злую землю покрывая,
когда б не стужа, в грудь нагую мая
они, как реки буйные легли б.

Растрепанные тучи побрели
за журавлями, крик их обрывая.
Когда б не осень, отзвук песен рая
не достигал бы сумрачной земли.

На грудь земли ложится снег тяжелый,
и черная почти уж не видна.
Погребена красавица весна,
и самый смех ее забыт веселый.

А горечь с губ утрет ноябрь голый,
когда угрюмым мужеством полна
вздохнет душа, всю скорбь испив до дна.

Когда взлетает легкая листва -
прозрачных рощ убор позолоченный,
в расторгнутые круги естества
вперяет она взгляд разгоряченный.

Коль гаснет солнца купол обреченный,
свежо горят собора купола,
и листьев просветленная зола
венец сплетает деве обрученной.

Любовь ее, сколь сильна б не была,
всегда тиха и догорает скоро.
Лишь снег ее венчального убора
навечно скрыт в глуши резных палат.

И слабый свет морозного узора -
прозрачный хлад. Весна придет нескоро.

Как "Дар Валдая" под дугою
беспечный молодости смех.
Я от того играл судьбою,
что я делил ее на всех.

Но годы нас повергли в трепет,
бегу растерянно - один,
самонадеянный свой лепет
припоминая, - между льдин.

И над замерзшею рекою
пылает ярко-красный куст,
так осень жадною рукою
срывает песнь с горячих уст.

Застыв во льду зимуют лодки.
Осенний день горит кроткий.

Видел я болезненный свой сон
самой ранней осенью когтистой.
Видел я, как первый желтый лист
заплясал среди зеленых листьев.

Плакал я, когда смеялся он
(и переломилось звонко небо)
радостью обманчивого Феба,
как вином горячим напоен.

Я еще одно добавлю имя,
сделаюсь больней чем был вчера.
Насосавшись молока из вымени,
брошеный ребенок встретит Ра.

Горький хлеб, соски увядших женщин,
серый свет - его прогнали прочь.
Белый снег, сплетенный в тонкий венчик,
спас его от смерти в эту ночь.

Тихий ветер на прощанье тронет
чешую его латунных лат,
каждый лист осенний в нем утонет,
каждый лист с ним вместе виноват.

Сентябрь прихватит август вороватый
и пестует его в коленях лета,
смеется в голос, но уже в заплаты,
как в лиственницы желтые одетый.

И как слепец, бредя уже на ощупь,
угрюмый норд еще лишь на подходе,
и каждый лист себе еще наропщет
последний сон о ветреной погоде.

Последний монолог прочти с листа,
где, канув, вспять идет угрюмый день,
ноябрьский лед блистает как хрусталь,
крепчает ночь, и наступает тень
на грудь земли, и леденеет сад.