Стихи по темам

По умолчанию эта форма выводит все стихи всех авторов на этом сайте. Вы можете варьировать свой выбор тем и авторов. Ограничивая выбор, следуйте выпадающей подсказке.
Не появляется подсказка с нужным вам автором или ключевым словом?
Это значит, что такого автора или темы здесь еще нет. Зарегистрируйтесь и добавьте стихи любимого поэта или стихи на любимую тему или свои собственные стихи.

Ключевые слова разделяйте запятыми.
Имена авторов должны разделяться запятыми.

Самарканд

Над белизной одежд ореховые лица.
Светило белое в глазах повторено.
Осталось позади былого моря дно,
И бешено взята мятежная столица.

Здесь - громовой парад. А там - за птицей птица.
Там трупы вздутые навалены в одно,
И небо токами дрожащими полно,
И, чуя тление, взывает кобылица.

Позеленелую развеивая медь,
Сияет куполом упорная мечеть.
Распахнутая дверь дымится, точно рана.

И вор оглядчивый в сияньи рдяной мглы
Берет из твердых рук убитого муллы
Парчовый фолиант столетнего Корана.

1916

Самоубийца

Кого везет реанимация?
Подмигивает синий глаз.
Душа устала возвращаться
и обгонять за ВАЗом ГАЗ.

Но все ее куда-то тянут,
то так, то эдак, то опять.
Над гололедом путь протянут,
как тяжко, Боже, умирать.

За самописцами, колесами
и синей бледностью ногтей,
за масло- и бензонасосами
приходится тащиться ей.

Она то плачет, то таращится,
пугаясь бешеных машин,
сама себе теперь рассказчица
в потемках собственной души.

Сегодня солнце бросило меня...

Сегодня солнце бросило меня,
как и вчера меня лишило света,
а свет луны обманчив как мулета
и холоден как сталь...

В глазах темно, обманщик скалит зубы.
Куда бежать, в какую мглу замкнуть
скользящий круг,
где отблеск стали грубой
венчает смерть,
где тьма на дне братины,
что храбрецы по очереди пьют,
где в глушь и в мрак
под покрывало тины -
в один для всех сойдут они приют.

Сенат

У Тибра водопой. Вся конница врага.
А в Капитолии, в белоколонной зале,
Сенаторы себя к сиденьям приковали,
И заседание под медные рога –

Непрерываемо. Враг топчет берега,
И, бронями кипя, пораскалились дали,
Но память о былом, - о Пирре, Аннибале,
Как последождная победная дуга.

И, клятву выковав в произнесеньи четком, –
Спокойный человек с квадратным подбородком
Запаивает жезл в медь маленькой руки,

Сердцевина (крик)

Полнеба, вздыхая, качалось,
по городу тени плыли,
и кто-то свихнулся, и
небо порезал на плети,
и я проходил переулками, прячась,
и тени легли
остывшими пальцами пьяниц
как шрамы на плечи.

Дома поднимались войною этаж на этаж,
как копья вздымались опавшие зимние кроны.
И я ли, качаясь спешил, завернувшийся в плащ,
и плачем моим ли рыдали стекольные звоны?

Сердцу

Ты раньше песен заводило хоровод.
Теперь молчишь, я замираю стоя.
Ты стало мудрое, тяжелое, простое,
минул с тобой тридцать седьмой нам год.

Годов ничтожество и жизни краткий срок
теперь уже вполне мы осязаем,
и брезжит нам великое за краем,
где смерти всех смиряющий порог.

Нам странно жить и страшно умирать,
с каких-то пор повсюду мы чужие.
Молчишь ты, воронов, что в небе закружили,
ты научилось клекот понимать.

Скифия

Курганов палевых ковыльные уклоны.
В нагретой тишине курлычут журавли.
Дорога тонкая. И в золотой пыли –
Степных помещиков льняные балахоны.

А там - часовенки дубовые пилоны
На берегу пруда свой темный мох взнесли,
И хмурый грузный лад невспаханной земли –
Как закоптелый лик раскольничьей мадонны.

Отрадно воду пью из ветхого ковша,
И тихой радости исполнена душа
И льнет молитвенно к преданьям стен омшелых.

Смерти

Когда, измучен жаждой счастья
И громом бедствий оглушен,
Со взором, полным сладострастья,
В тебе последнего участья
Искать страдалец обречен, -

Не верь, суровый ангел Бога,
Тушить свой факел погоди.
О, как в страданьи веры много!
Постой! безумная тревога
Уснет в измученной груди.

Придет пора - пора иная:
Повеет жизни благодать,
И будет тот, кто, изнывая,
В тебе встречал предтечу рая,
Перед тобою трепетать.

Смерть

"Я жить хочу! - кричит он, дерзновенный. -
Пускай обман! О, дайте мне обман!"
И в мыслях нет, что это лед мгновенный,
А там, под ним, - бездонный океан.

Бежать? Куда? Где правда, где ошибка?
Опора где, чтоб руки к ней простерть?
Что ни расцвет живой, что ни улыбка, -
Уже под ними торжествует смерть.

Слепцы напрасно ищут, где дорога,
Доверясь чувств слепым поводырям;
Но если жизнь - базар крикливый бога,
То только смерть - его бессмертный храм.

1878

Сначала мы хотели просто молчать...

Сначала мы хотели просто молчать,
думая о своем,
гулять под темными кронами старых лип,
вдыхая запах травы,
но в небе блеснул свет,
и мы увидели...

Свет погас. И нам стало ясно, что значит - темнота.
Дупла раскрыли свои рты,
и между корнями появился светлячок,
как безумная затрещала цикада,
и вспотевшей ладонью я нащупал твое плечо.

Солнцем выжжены клинья в снегу...

Солнцем выжжены клинья в снегу.
До тепла надышаться б весной,
улететь легким паром из губ
в свет и запах ее слюдяной.

Но в изменах ее и в слезах
есть закон и порядок стальной -
обмануть; нежно глядя в глаза,
обжигая холодной волной.

И душа, как бы встав ото сна,
возвращается к сумрачным думам,
и все кажется нету конца
снежным бурям постылым, угрюмым.

Сон женщины догадливой, как серна...

Сон женщины догадливой, как серна
похож на сказку - каждый встречный гол.
И камни режут кожу - шрамы, терны,
лишь слышен запах, тех кто здесь прошел.

По запаху определяешь время.
И время дня, и каждый крик ночной.
Но что тебе? Тебе приятней с теми
кто зол и болен. Стремя под ступней,

да дым огней и перекличка птиц.
Тебе не спится.
Кто тебя излечит?
Горбатого уже не покалечат,
он встанет и пойдет, услышав клич.

Спиноза

Они рассеяны. И тихий Амстердам
Доброжелательно отвел им два квартала,
И желтая вода отточного канала
В себе удвоила их небогатый храм.

Ростя презрение к неверным племенам,
И в сердце бередя невынутое жало,
Их боль извечная им руки спеленала
И быть едиными им повелела там.

А нежный их мудрец не почитает Тору,
С эпикурейцами он предается спору
И в час, когда горят светильники суббот,

Он, наклонясь к столу, шлифует чечевицы,
Иль мыслит о судьбе и далее ведёт
Трактата грешного безумные страницы.

Среди звезд

Пусть мчитесь вы, как я покорны мигу,
Рабы, как я, мне прирожденных числ,
Но лишь взгляну на огненную книгу,
Не численный я в ней читаю смысл.

В венцах, лучах, алмазах, как калифы,
Излишние средь жалких нужд земных,
Незыблемой мечты иероглифы,
Вы говорите: "Вечность - мы, ты - миг.

Нам нет числа. Напрасно мыслью жадной
Ты думы вечной догоняешь тень;
Мы здесь горим, чтоб в сумрак непроглядный
К тебе просился беззакатный день.

Станция Красково

Светло и тихо на пустой платформе,
электропоезд только что ушел.
И быстрая река, и лес, и поле
видны отсюда очень хорошо.

Людей здесь нет — уехали на запад,
творить свои всегдашние дела.
Так музыка рождается внезапно
из воздуха прозрачного стекла.

Страницы